Даже Джереми Сампшен – да что там, даже хозяин бара «Медведь» – и те появлялись в этом чертоге буйных утех. Она любила отдаваться именно так, в полночь, среди дубов, хранящих тайну жизни, там, knigu YUriy Tomin - SHel po gorodu volshebnik не исчез еще дух первозданности. Если начинался дождь – оно и к лучшему, это лишь усугубляло вожделение, похоть, и ритм человеческий сливался с бесхитростными совокуплениями в природе. Это и было противоядием от цивилизации, свершалось всегда, вечно, задолго до эпохи короля Георга. Прижимала к себе knigu YUriy Tomin - SHel po gorodu volshebnik, держала его совсем близко, этого человека без имени. У них не было запоминающихся имен – только движения. Только этот жизненный сок внутри нее, что стремится к финалу. Днем в ней никто не признал бы ту же самую женщину. И она не подавала своим мужчинам никаких особых сигналов. Еще в незапамятные времена река отделила гряду от Уайт Хорс, ближайших холмов по соседству, к югу отсюда, с их доисторическим утесом Риджвей. Эта река, прежде ревущий поток, прорезавший себе ложе в меловых отложениях на излете ледникового периода, ныне стала прирученным ручьем Хэмпден, что неторопливо журчал, стремя свой путь на юг, к совершенно незначительной речушке Ок. На юго восток привидениями, черными тенями помчались дикие собаки; они неслись, летели, раскрыв пасти, вывалив языки, сверкая острыми зубами, самцы и самки бок о бок, целая свора. Они не обратили внимания ни на медсестру Энн, ни на ее любовника – да и она их не заметила. Ни один из молодых людей, исполнявших этот языческий обряд на Моулси, никогда ни с кем не делился тем, что испытал. Вокруг зеленели поля; деревья оделись в прозрачнейший свой пеньюар, еще не оскверненные разгаром лета; борщевик рассеял серебро своих цветов по канавам. Джуди Чун и Хетти Чжоу сидели Дурак на раздевание 3 рядышком и обсуждали, до чего непохоже все это на Гонконг – и как чудесно! И совершенно точно не видели такого осла: рухнув на спину среди мокрого поля, он взбрыкивал задними ногами – именно ногами» человеческими, со ступнями с пальцами, а вовсе не с копытами. Из косматого, покрытого шерстью туловища уже торчали человеческие руки. Knigu YUriy Tomin - SHel po gorodu volshebnik странная помесь животного с человеком будто сошла с полотна какого нибудь Фрэнсиса Бэкона. Оставалось лишь взирать в восторге и ужасе, как будто прямо перед ними разыгрывалась сцена из кошмарного мифа. Бритый наголо knigu YUriy Tomin - SHel po gorodu volshebnik на сиденье впереди повернулся и обратился к китаянкам: – Ага, невероятное, – сказал он. Джуди вдруг испугалась: – А у вас такое часто бывает? Был когда то «Золотой осел» Апулея, но отсюда вон как далеко. Парень встал, подошел к водителю, о чем то knigu YUriy Tomin - SHel po gorodu volshebnik. Но, говорит, обождем, посмотрим – вдруг чем помочь удастся. – Да не осел этот жуткий, а мальчик… Автобус резко затормозил. Гарри knigu YUriy Tomin - SHel po gorodu volshebnik из за руля и объявил, что у них, как он выразился, «немного чрезвычайное положение». Пассажиры молчали, загипнотизированные драмой в поле. Некоторые встали вдоль живой изгороди у границы поля, где творилось преображение, где нелепая, фантастическая knigu YUriy Tomin - SHel po gorodu volshebnik боролась с собой. Метаморфозы без боли не бывают, вот у осла и разверста пасть в ужасной муке, а в пасти целое кладбище больших желтых зубов.

Knigu YUriy Tomin - SHel po gorodu volshebnik - Хетти вдруг расплылась только что завершилась церемония бракосочетания что же, она, выходит, чуть ли не родня нашей королеве. Впоследствии.